РИГА, 21 авг – Sputnik, Инга Берзиня. В музее "Рижская Биржа" состоялся удивительный вечер "Лев Бакст и герои его времени", организованный Фондом Германа Брауна при поддержке фонда "Открытый мир".

Вечер в стиле музыкальных салонов старого времени включал в себя лекцию директора Третьяковской галереи Зельфиры Трегуловой "Меценаты и продюсеры. Вчера, сегодня, завтра", а также концерт замечательного дуэта: пианистки Инны Давыдовой и Анатолия Сафиулина. Кроме того, зрители смогли насладиться собственно выставкой Льва Бакста.

Зрители, среди которых были также и известные рижские меценаты, один из которых Борис Тетерев, с вниманием слушали Зельфиру Исмаиловну Трегулову. Она, к тому же, оказалась бывшей рижанкой, и даже нашла среди посетителей своих знакомых.

Московская гостья рассказала в о главных российских меценатах: братьях Третьяковых – Павле и Сергее Михайловиче, Морозове и Щукине. Так, Павел Третьяков начал собирать картины в 27 лет и собирал в основном русское современное ему искусство. Он поставил себе задачу создать отсутствовавший тогда в России музей современного искусства, и за более чем 30 лет собирательства приобрел все значимое, что было создано русскими художниками. В своем завещании Павел Третьяков написал, что его картинная галерея должна принадлежать Москве и быть бесплатной. Его брат, Сергей Михайлович собирал западноевропейское искусство. Щукин же приобрел 37 работ Анри Матисса, такого нет ни в одном музе мира.

Очень эмоционально Зельфира Исмаиловна рассказывала и о Дягилеве: "Я имела счастье работать в качестве куратора над выставкой за рубежом, посвященной Дягилеву. Мы разбирали документальные архивы Сергея Лифаря. Это были 4 чемодана, в которых нашлись две толстенные записные книжки Дягилева, в котором он указывал все свои проекты, делал записи и пометки. В частности и письма Пушкина к Наталье Гончаровой, которые он приобрел. А еще там была бритва Дягилева и серебряная прядь, которую Сергей Лифарь состриг с уже мертвого Дягилева в Гранд-отеле в Венеции. Когда я увидела эту прядь, я разрыдалась. Дягилев был моим кумиром, хотя был и крайне неприятным человеком, который мог поступиться моральными и нравственными качествами ради истории".

После лекции Sputnik решил поинтересоваться у Зельфиры Трегуловой, как она оценивает ситуацию с отсутствием русских художников в Латвийском национальном музее после его реставрации.

- Нам пояснили, что поменяли концепцию, и в Национальном музее решили разместить национальных художников, а русские художники, после добавления экспозиции современных латышских художников уже просто не попали в музей. Как бы вы прокомментировали эту ситуацию?

— В своей лекции я говорила о двух знаменитых собраниях. Первое – собрание Третьяковской галереи, в которое вошла коллекция Павла Михайловича Третьякова, собиравшего русское искусство, и Сергея Михайловича, собиравшего современное ему западноевропейское искусство. Но он остановился на Эдуарде Мане, через Мане он уже не перешел. Собирал барбизонцев: Коро, Добиньи, и Бастьен-Лепажа, страшно повлиявшего на Серова…

И собрание Ивана Абрамовича Морозова, который держал в бельэтаже французскую коллекцию на первом этаже, а градусом ниже, заметьте, держал современное русское искусство.

Мне кажется, что сегодня время не разделять, а объединять. Очень интересно показывать искусство в каком-либо контексте. Мы живем в эпоху глобализации. У вас здесь, в Риге сейчас идет выставка Бакста, до этого она прошла в Русском музее, сейчас идет в Пушкинском музее и это интересно всем.

Скажите, вот Бакст — какой художник, русский? Проработавший, в общем-то, большую часть своей жизни, как, впрочем, и Дягилев, за пределами России. Еврей. Давайте вспомним еще и об этом.

Мне кажется, что сегодня как раз должен быть такой дуализм, интереснее всего показывать искусство той или иной страны в некоем контексте, общеевропейском или общемировом, в котором оно существовало тогда. В этом случае в нем проявляются какие-то такие стороны, которые ты не видишь, когда смотришь на него только изнутри него самого. И мы, я имею в виду Третьяковскую галерею, как раз пытаемся делать именно это, и именно поэтому стараемся делать какие-то проекты обмена, совместно с крупнейшими мировыми музеями.

Сейчас мы так и сделали: показали портреты, заказанные Павлом Михайловичем Третьяковым, в Национальной портретной галерее в Лондоне. Маленькая выставка, они не думали, что она будет такой успешной. Всего-то выделили два зала. И она при этом была невероятно успешной. И интересно было это смотреть, находясь в Лондоне, в Национальной портретной галерее и сравнивая эти портреты и то, что лежало в основе Национальной портретной галереи. 

Точно так же мы сейчас открываем выставку из собрания музея Ватикана. А туда, в свою очередь привезем свою живопись XIX — начала XX века на библейские и религиозные сюжеты. И очень интересно посмотреть, как в контексте нашей коллекции с такими работами, как "Явление Христа народу", а также "Что есть истина" и "Голгофа" Николая Ге, как "Христос в пустыне", будут смотреться эталонные работы из Ватикана, которые все эти художники знали и изучали в свое время. Интересно, как русские работы будут смотреться в музеях Ватикана на фоне всей этой невероятной культуры и работы с духовной тематикой и сюжетами.

Мы планируем делать выставки художников, которые отталкивались от чего-то русского, как Эдвард Мунк, любимым писателем которого был Федор Достоевский, и, смею сказать, который весь содержательно вышел из Достоевского. Он читал его с карандашом, подчеркивая какие-то ключевые для себя моменты.

Показать при этом у нас работы Акселя Галнен-Каллела, который показывался в России, и который тоже был интересен русским художникам. Или Андерса Цорна из Швеции, который напрямую повлиял на русское искусство, ведь выставка, которую организовал Дягилев, то есть выставка скандинавских художников, оказала огромное влияние. А Цорн приезжал и открывал ее в России, и его живопись очень повлияла на живопись того же Серова.

Интересно показывать искусство во всей его многогранности.

А что касается коллег из Латвийского национального музея – это их решение. И их концепция. Я думаю, что у вас все же будут происходить выставки, в рамках которых русские художники все-таки будут показываться.

- Да, музейные работники объяснили, что так и будет, но людей возмутило как раз то, что художники были доступны постоянно, а теперь нужно ждать специальных выставок…

- Я не комментирую действия коллег. Тем более находясь на их территории. Но мне кажется более интересным показ одного в контексте другого. Национального в контексте общемирового или общеевропейского.

- Сейчас музеи становятся как бы ближе к зрителю, идут к нему навстречу.

— Мы тоже ставим перед собой такую задачу. Обращенность к зрителю, конечно. Музей это уже не башня из слоновой кости, это для людей. Делая это, мы возвращаемся к истокам. Павел Михайлович Третьяков делал свою галерею только для людей, и о каком-то возвеличивании себя он вообще не думал. Такой темы не было. Он был другой человек. И первые меценаты, кстати, были потомки старообрядцев, бывшие крепостные.

- Вы упомянули, что в Третьяковской галерее проходят фильмы…

— Мы каждой выставке делаем серьезнейшую кинопрограмму. И даже когда у нас была выставка "Британский портрет", у нас были великие советские экранизации Шекспира и даже мультфильмы по Шекспиру.

- А как на счет удобнейших и захватывающих историй-гидов, как, к примеру, в Британском музее?

— Мы над этим работаем.

P.S. Выражаем благодарность Фонду Германа Брауна и фонду "Открытый мир", соорганизатору мероприятия, а также лично Инне Давыдовой за возможность посетить эту встречу.

Считаные дни назад эстонские парламентарии выступили закоперщиками введения Евросоюзом новых санкций против своего восточного соседа. Затем МИД Эстонии заявил о высылке из страны одного из российских дипломатов, потом целый ряд политиков с мягким местным акцентом пропели ритуальную песню о восточном медведе и политике силы, которую он якобы только и понимает, отмечает автор радио Sputnik Николай Николаев.

И вдруг мгновенная перемена декораций, новая фоновая музыка - уже звучат свирели, поют птицы - и на авансцене в голубом появляется министр иностранных дел Эва-Мария Лийметс. Широко улыбаясь, поправляя непослушную прядку волос и, кажется, даже подмигивая, она на "голубом глазу" предлагает России срочно, просто сию минуту, проявить добрую волю и ратифицировать пограничный договор между двумя странами.

История этого документа столь интересна, что заслуживает отдельного рассказа. Переговоры по заключению соглашения о границе между Эстонией и Россией начались еще в апреле 1992 года. Договоры о российско-эстонской госгранице и о разграничении морских пространств в Нарвском и Финском заливах были парафированы в марте 1999 года.

В мае 2005 года обе стороны их подписали. Но эстонский парламент при ратификации включил в документы положения, которые не были предусмотрены первоначальным текстом, – преамбулу, содержащую ссылки на утративший силу Тартуский мирный договор 1920 года между Эстонией и Советской Россией. Москва расценила это как возможность предъявлять в будущем территориальные претензии к России, и подпись РФ под договором была отозвана.

По прошествии девяти лет к теме вернулись вновь. И 18 февраля 2014 года главы МИД России и Эстонии – Сергей Лавров и Урмас Паэт – подписали в Москве договоры о российско-эстонской государственной границе и разграничении морских пространств в Нарвском и Финском заливах. Однако эти документы до сих пор не ратифицированы парламентами Эстонии и России, а значит, не вступили в силу. И хотя абсолютно очевидно, что, подписав их, оба государства разрешат давнюю проблему, значительно омрачающую их двухсторонние отношения, прогресса в этом отношении пока ждать не приходится.

Скорее всего, дело сдвинется с мертвой точки только в случае общих подвижек в межгосударственных отношениях в сторону их улучшения. И об этом открытым текстом не раз заявлял министр иностранных дел России Сергей Лавров. Подвижек к улучшению не предвидится, во всяком случае, со стороны Эстонии, но ее руководству почему-то кажется, что Россия все-таки должна пойти им на уступки. Ну это как блондинка, усевшись за руль автомобиля, считает, что ей все должны уступать дорогу.

К голосу министра иностранных дел на днях присоединилась президент страны Керсти Кальюлайд. Она совместно с пограничниками дефилировала на лыжах вдоль участка восточной границы, смотрела в сторону России, а вернувшись в Таллин, заявила: "Я одна из тех, кто всегда думал, что важно заключить пограничный договор, но и другая сторона должна быть к этому готова".

Что служит основой для подобной самоуверенности, история и Россия умалчивают. И в завершение для поднятия настроения добавлю буквально один факт, важный для правильной постановки диагноза. Некто по имени Харри Кивило предложил России заплатить Эстонской Республике за правобережное Принаровье с Ивангородом и Печорский район Псковской области, которые и без того входят в состав России. И тогда, как считает Кивило, будет между нашими странами "тишь да гладь, да Божья благодать". На этом занавес закрывается, пора вызывать скорую помощь.